Прогулка с Маргаритой Эскиной
Четверг, декабря 16, 2010
Ее уже скоро два года как нет в живых. Это единственная из моих «звездных» гидов, ушедшая из жизни. Но я сознательно не стала менять настоящее время прогулки на прошедшее. Поотому что такие люди живут вечно. Как это ни банально звучит — живут в наших сердцах! Удивительная женщина. Знакомство с ней было настоящим журналистским счастьем…
Она жила в разной Москве: довоенной и послевоенной, сталинской, хрущевской, брежневской, столице нового времени. Но любой дом, будь то старая развалюшка на Арбате или коммуналка на Петровке, сразу становился центром ее мира. Сегодня свою Москву нам показывает хозяйка Центрального Дома актера, академик международной академии театра Маргарита Александровна Эскина —>
ВНАЧАЛЕ БЫЛ ТАУЭР
Прогулку по Москве начинаем в кабинете Маргариты Эскиной, что на седьмом этаже Центрального Дома актера (ЦДА) на Старом Арбате. Каждая вещь здесь по-своему легендарна, так как связана с кем-то из великих российских актеров. Вот на этом кресле, рядом со столом Маргариты Александровны, всегда сидел Ростислав Плятт, а на том диванчике у окна любили отдыхать Юрий Завадский и Михаил Яншин. Правда, еще в те времена, когда директором Дома актера был отец Эскиной — Александр Моисеевич.
— Все эти вещи — из папиного кабинета первого Дома актера на Тверской, — рассказывает Маргарита Эскина, — их удалось спасти во время пожара в 90-м году. Поэтому кабинет — еще из той жизни, о которой многие наши актеры так и не могут забыть. Говорят, здесь не так удобно, как было на Тверской — там-то мимо точно не пройдешь, а сюда и от Арбата минут десять нужно идти, и от Смоленки. Но ничего, сегодня уже почти все привыкли, ведь дом мы обжили, одомашнили. А знаете, как уныло выглядел этот самый кабинет? Для меня он был настоящий Тауэр: суровые стены, черная мебель, обтянутая кожей, у окна — столик с огромным количеством телефонов. Жуть! Я очень рада, что нам удалось его полностью изменить, вернуть ту добрую ауру, к которой все так привыкли.
Легендарный Дом актера на Тверской открылся 14 февраля 1937 года как некая альтернатива действовавшего в те годы официально-универсального Дома Работников искусств. Уже тогда театральное сообщество хотело иметь собственное место для неформальных посиделок и иных мероприятий. С момента основания и до 85-го года «у руля» главного актерского дома стоял Александр Моисеевич Эскин. Во многом благодаря ему ЦДА на долгие годы стал для многих актеров вторым домом, куда каждый из них мог прийти со своей бедой и радостью, зная, что здесь помогут и поддержат. Но в 1990 году произошло несчастье — здание Дома актера на Тверской сгорело. По трагической случайности, пожар случился 14 февраля.
Мучительные поиски нового здания все-таки привели к тому, что в конце 91-го Министерство культуры (тогда еще СССР) сжалилось над погорельцами и выделило им одно из своих зданий на Арбате.
— Когда мы впервые сюда пришли, мне показалось, что здесь как-то очень холодно, — вспоминает Маргарита Эскина. — Причем не только в буквальном смысле — а холодно было от сплошного мрамора и скудного отопления, — но и в моральном. Например, на 6 этаже была ведомственная столовая. Сегодня, пожалуй, ни на одном вокзале не увидишь такого ужаса.
Так вот, я очень хорошо помню, как министерские работники смотрели на нашу радостную компанию. Министерство в те годы распадалось, и люди, конечно же, знали об этом, понимали, что их фактически выкидывают на улицу. А тут мы, до безумия счастливые…Мы много работали, чтобы сделать это здание нашим новым домом. И сейчас здесь играют свадьбы и «обмывают» ножки, молодые ребята сдают экзамены и отмечают выпускные. А еще у нас проходит очень много похорон. Это, как мне кажется, тоже о многом говорит. Вся жизнь дома для меня — как кинохроника. Я, например, помню, как Толя Ромашин пришел сюда с молодой женой, а уже потом его сынишка протягивал всем руку и с гордостью представлялся: «Ромашин». А как мы все ждали ребенка Оли Дроздовой и Димы Певцова! И вот появился маленький Елисей… Нет, все-таки ничего в нашей жизни не происходит случайно. Это я о том, что спустя столько лет вернулась на Арбат.
СГУЩЕНКА ВМЕСТО СУПА
Внесем немного ясности. До шести лет Маргарита Эскина вместе с родителями жила на Арбате. Сегодня от той пустынной улицы детства мало что осталось, но вот отчий дом нашей героини мы все же разыскали. От Дома актера отправляемся на мини-прогулку вниз по Арбату. Глядя на обилие магазинов, ресторанов и сувенирных лавок, Маргарита Александровна говорит:
— Да, того Арбата уж не узнать. Я, правда, редко здесь гуляю, поэтому и удивляюсь каждый раз. Все время сижу в своем кабинете, как на необитаемом острове, и даже иногда ловлю себя на мысли, что Арбат все тот же. Я-то его очень хорошо помню. Например, здесь, на углу Дома актера, было знаменитое кафе-мороженое, все актеры театра Вахтангова постоянно обитали в нем. А на углу напротив Плотникова переулка был не менее знаменитый магазин «Консервы». Там продавались всякие соки, фрукты, овощи и, конечно же, самые разные консервы. Что примечательно, этот магазин сохранился здесь аж до 90-го года, когда мы переехали сюда. Еще я помню магазины «Военная книга» и «Рыба». А сама улица была пустынная, и когда я, маленькая, выходила на нее, всегда видела мужчин в одинаковых пальто с меховыми воротниками. Тогда, конечно, не понимала, кто это такие…
Среди самых ярких детских воспоминаний Маргариты Эскиной — встреча с актером Михаилом Жаровым. Они вместе с папой идут по безлюдному Арбату. Навстречу едет машина, из нее выходит Жаров, и она понимает, как же он похож на ее папу. И все прохожие понимают это и оборачиваются.
А вот другие известные люди, журналист Овадий Савич, друг Ильи Эринбурга, и его жена Аля Мазе, жившие на Арбате, запомнились Эскиной потому, что всегда угощали сгущенкой. Когда папа приводил ее к ним в гости, хозяева неизменно доставали большую жестяную банку вкуснейшего лакомства американского производства. Молоко наливали в обычную суповую тарелку, и маленькая Маргуля с аппетитом поглощала густую сладость громадной ложкой. А какое вкусное было их сухое молоко, хранящееся прямо в тазу!
КРИМИНАЛ ТЯНУЛО НА ПЕТРОВКУ
Наконец, мы подходим к дому, где прошло детство нашей героини. Адрес тот же — Арбат, 12.
— Надо же, и табличка есть! — удивляется Маргарита Александровна. — Но дом, конечно, был несколько другой. Там, где сейчас «Евросеть», была арка. Проходишь в нее и видишь еще одну точно такую же развалюху, обходишь — и вот он, мой дом. Чтобы попасть в нашу 17 квартиру, нужно было подняться по жуткой лестнице, от которой постоянно что-то отваливалось. Мы из-за этого ужаса и гостей-то не приглашали. Приходил один Утесов, лучший папин друг, да и то, только на день рождения. Я очень хорошо помню обстановку нашей квартиры — везде была мебель из красного дерева, о ценности которой мы тогда даже не знали.
В одной комнате стояла огромная кровать, на которой при желании поперек могли уместиться целых пять человек. Помню такой восьмигранный обеденный стол, на одной львиной ноге. Впоследствии у меня его купил наш знаменитый драматург Иосиф Леонидович Прут. За сто рублей. А вот другая вещь — небольшой шкафчик для всякой всячины — принесла нам гораздо больший доход (улыбается). Как-то моя подруга отнесла его в реставрацию, после чего мы продали его за 800 рублей. В те времена мы с мужем получали зарплату по 120 рублей — представляете, какие деньги? Тогда-то мы и поняли, сколько действительно стоит красное дерево, но самое главное, отдали все долги.
От отчего дома направляемся в сторону Гоголевского бульвара. Каждый раз проезжая мимо него, Маргарита Александровна вспоминает, как гуляла здесь в детстве. В домашнем архиве до сих пор хранится фотография, на которой четырехлетняя девочка в шубке стоит около знаменитых бронзовых львов, охраняющих бульвар. А в близлежащую «Прагу» Эскина, уже студентка ГИТИСа, вместе с сокурсниками бегала есть шпикачки. В день стипендии к мясному лакомству добавлялся еще кусок знаменитого торта — тезки ресторана…
Когда началась война, Эскиных эвакуировали в Фергану, там, в 41-м, умерла ее мама Зинаида Сергеевна. Маленькую Маргулю и ее младшую сестренку воспитывали бабушка и мамина приятельница Ирина Адольфовна. Потом вернулись в Москву и в какой-то момент поняли, что жить в полуразвалившемся доме на Арбате стало просто невозможно — нужно было срочно переезжать. Хотя желающих стать арбатцами было и немало, прописать их на официальной правительственной трассе долго отказывались. Наконец, сделка состоялась и Эскины переехали на Петровку.
— У меня такой характер, что я очень быстро привыкаю к новому дому, — рассказывает Маргарита Александровна. — Уже на второй день на Петровке я поняла: мое. Удивительно, но тогда эта улица была необычайно тихой. В те годы криминала вообще было мало, но всякий раз, когда что-то случалось, случалось именно рядом с нами. В Столешниковом переулке, например. А еще забавно вспомнить, что таксисты, услышав мое: «На Петровку», неизменно оборачивались и спрашивали: «38»? Почему-то это казалось всем очень смешным.
«ЦЕЛИТЕЛЬНЫЕ» ЭКЛЕРЫ
С Петровкой у Эскиной связан особый этап жизни: здесь она выходила замуж, растила детей. И хотя московские пробки не позволили нам совершить реальную прогулку по этой улице, мы с удовольствием сделали это в наших мыслях.
Маргарита Александровна вспоминает, что в соседнем доме жила знаменитая творческая семья Миронова — Менакер. Она не была знакома с ними, а вот папа, Александр Моисеевич, был, что называется, на короткой ноге. Традиционными были его телефонные звонки: «Алло, Татьяна? Это Онегин». Так он намекал на свое соседство. А самым счастливым днем в жизни семьи Эскиной был день сдачи посуды. Рядом с их домом находился каток «Динамо», возле которого стояла палатка по приему стеклотары. Когда от зарплаты почти ничего не оставалось, всем миром собирали огромные звенящие баулы и шли в заветный пункт. Неплохое подспорье получалось!
— Петровка надолго стала для меня центром мира, — признается Маргарита Александровна. — Но особенно я любила прославленную кондитерскую в Столешниковом переулке. Бывало, я приболею, лежу с температурой. Муж спрашивает: «Что тебе нужно?». А я ему: «Эклер с заварным кремом». Он бежит в эту самую кондитерскую, приносит совершенно удивительные пирожные. Я ем одно, второе, третье — и мне лучше. А иногда я просила сациви, и муж бежал за ним в близлежащий «Арагви». Тоже помогало. Еще одно необычайно светлое воспоминание — ресторан «Узбекистан». Когда мы с мужем начали работать в Останкино, возвращались, естественно, поздно. И вот, уложим детей, а потом бежим в этот самый ресторан. Пусть в кошельке 15 или 20 рублей — не важно. На плов или манты с лихвой хватало, а какие же они там были вкусные! Как-то раз, помню, пришли туда и видим, в углу за столиком сидит человек. Я сразу же замираю, потому что узнаю его — Ефим Копелян. А это же такое обаяние, которое обволакивает мгновенно. Посидели мы с ним, пообщались, и муж, глядя на то, как действует это обаяние, быстро скомандовал: домой… Что-то у меня все воспоминания какие-то гастрономические (смеется).
ОТ МОСКВЫ НИКУДА НЕ ДЕТЬСЯ
Среди негастрономических «петровских» воспоминаний — смерть Сталина. Улицу перекрыли и никого не хотели пускать. Маргарита, тогда еще студентка ГИТИСа, заметила интеллигентного вида мужчину, которого стражи порядка упорно отталкивали. В нем она узнала солиста Большого театра Марка Рейзена. «Вы что, это же Рейзен!», — закричала на милиционеров смелая девушка. Как ни странно, но народного артиста СССР тут же пропустили.
Много забавных воспоминаний у Эскиной связано с отцом. Однажды мужа на три дня отправили в командировку в Ленинград. Чтобы ни на миг не расставаться, сына Лешу решили взять с собой. Для перевозки использовали большую продовольственную сумку, увидев которую Александр Моисеевич театрально закричал: «Я вас проклинаю!». Все долго смеялись.
После Петровки была квартира на Зубовской, где впервые в жизни Эскина жила одна в комнате. Сегодня Маргарита Александровна живет на Ростовской набережной, близ Киевского вокзала. Огромный дом, украшенный вывеской «Бородино», хорошо видно с реки. Там мы и завершаем нашу прогулку.
— Мне несказанно повезло, — признается наша спутница. — Видите, перед домом построили еще два, так что для многих обзор на красавицу-Москву закрыт. А вот мое окно оказалось как раз в проеме между домами, так что городом любуюсь каждый вечер. Это настоящая сказка в ошеломительном освещении. Знаете, когда смотрю на Москву-реку, вспоминаю другую великую реку — Волгу. Мой зять купил домик в деревеньке Жажнево на Волге. Когда сидишь там вечером и смотришь на проплывающие пароходы, ощущаешь себя в каком-то другом мире. Вот и здесь так же…
— Мечтаете жить на Волге? — напоследок спрашиваем мы.
— Ну что вы? Куда я от моей Москвы денусь?
Текст Марии Егоровой
Фото Александра Орешина
