Прогулка с Федором Чеханковым
Четверг, ноября 11, 2010.
В его трудовой книжке всего одна запись — Принят. В родном Театре Российской армии он служит уже 49 лет и за это время успел стать одним из ведущих его актеров.
Прогуляться по Москве Федора Чеханкова —>
ЗА СИТЦЕВОЙ ЗАНАВЕСОЧКОЙ
В Москву театральную — через Москву коммунальную. Сколько известных нынче артистов прошли этот нелегкий путь: от безвестного студента-провинциала до признанного мэтра сцены или эстрады. Неделями сидели на сухпайке, сезонами носили одну и ту же одежду, годами ютились в съемных комнатах, ежедневно ощущая на себе все прелести коммунального рая. И при этом работали много, азартно, самозабвенно, борясь не только за место под солнцем, но и со своим собственным комплексом приезжего. Хотя именно последнее-то подчас и становится в большом городе главной движущей силой.
— Мне иногда кажется, что я так до сих пор и не избавился от комплекса провинциала, — признается Федор Яковлевич. — Порой начинаешь вспоминать, сколько всего интересного было в жизни, и самому не верится. Все то, что со мной случилось, до сих пор считаю огромным чудом. Я, мальчишка из Орла, близко общался с небожителями, которых боготворила вся страна! Мария Владимировна Миронова, Александр Семенович Менакер, Вера Николаевна Пашенная, Нина Афанасьевна Сазонова… Я знал их, дружил с ними, учился у них, работал вместе. А с легендарным артистом Владимиром Михайловичем Зельдиным играю на одной сцене до сих пор. Дай Бог ему здоровья!
Какое счастье, что мама меня отпустила в 57-м году в Москву! А могла ведь и не отпустить. Как я уже сейчас понимаю, большой город — это огромная опасность для любого молодого человека. А я был маменькин сынок, выросший в актерской среде, кроме театра и двора ничего не видевший. Я бы мог поступить в музыкальное училище там, дома, но тогда бы, конечно, другой жизни не узнал. Поэтому очень признателен своей маме за то, что она дала мне шанс. Я же воспользовался им и смог в этой жизни подняться на ступеньку повыше. Мама, Валентина Абрамовна Чеханкова, была актрисой провинциального театра, больших званий не имела, поэтому я как бы и за нее живу. Такая сыновья благодарность…
В Москве Федор, конечно, бывал и раньше. В детстве исправно на зимние каникулы отправлялся в столицу гостить у родственников. Впрочем, время проводил с пользой — праздным шатаниям по улицам предпочитал театры. Причем за десять дней законного отдыха умудрялся аж 12—13 спектаклей посмотреть. Обязательным ритуалом считалась покупка «Москвы театральной». И как же здорово было у себя, в Орле, вновь и вновь перелистывать эти страницы, с которых, словно музыка, лились на него звания и регалии великих. З. А. — заслуженный артист, Н. А. — народный… Думал ли он тогда, что когда-нибудь сам станет народным артистом?
Приехав в Москву, куда поступать, долго не думал — пробовался сразу во все театральные вузы. Сегодня шутит: «Взяли только в Щепкинское». И жить бы студенту Чеханкову, как всем, в знаменитом общежитии на Трифоновке, да не тут-то было. Любящая мама решила оградить дорогого сынка от соблазнов разгульно-коллективной жизни и позаботилась о том, чтобы у него в этом большом опасном городе был хоть и крошечный, но свой угол.
Мы едем по Петровке, сворачиваем в Петровский переулок, откуда, собственно, и началась коммунальная Москва Федора Чеханкова. Дорогу, по традиции, преграждает шлагбаум. За ним — не двор, а целый город в городе. Сегодня-то, конечно, здесь никто не живет: дореволюционные дома, где некогда целые этажи занимали богатые семейства, теперь отданы под офисы. А в 1957 году, когда наш герой впервые пришел в этот переулок, повсюду были одни коммуналки.
— Тогда это место называлось улицей Москвина — в честь великого артиста МХАТа Ивана Михайловича Москвина. Жил я в огромной квартире, где, кроме меня, проживали еще 8—9 соседей. Помню пожилую интеллигентную армянку, в прошлом — парижанку, она говорила по-французски. А рядом со мной жили бабушка, ее дочь лет сорока и внук. У нас была общая комната при кухне, метров 18, вполне приличная. Моя часть включала в себя дверь, шифоньер, табуреточку и тахту. Все — за ситцевой занавесочкой. Какая-то лампочка горела. Вот так и жил. Главное было — не шуметь, так как приходил я после спектакля обычно поздно.
Мама платила за это 25 руб. Даже представить не могу, откуда она узнала о том, что этот угол сдается. Стипендию я не получал, но маме давали пенсию за погибшего папу. Он был полковым комиссаром. 60 руб. — по тем временам это считалось прилично. На оставшиеся 35 руб. я жил целый месяц, как-то хватало. Никогда не просил лишних денег. Да тогда и не на что было просить. Хотя, конечно, сокурсники-москвичи, были более обеспеченные, а внешние атрибуты, модно-не модно, уже стал проявляться. Ведь 57-й год — это Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Мы в то время в первый раз увидели иностранцев. Все было в диковинку: джинсы, яркие рубашки… Началась фарцовка, но я ничего об этом не знал. Так и жил с парой штанов и рубашек. Это ж не главное…
МАЛЬЧИШКА И ЛЕГЕНДА
Четыре года промчались незаметно. И вот — пора распределения. В Центральном театре Советской армии молодой артист приглянулся сразу. Кабы не одно «но». Сказали: «Мы вас возьмем, если решите проблему с пропиской». А тут, как на беду, указ Хрущева — не прописывать иногородних. Однако Чеханков выход из положения нашел: договорился со знакомой, и та на время прописала его в свою коммуналку как студента. Справку о липовом студенчестве дали в секретариате училища. Очень уж хотели, чтобы их любимый Федя остался в Москве. Еще один год он провел в своем «углу за ситцевой занавесочкой», а потом переехал в коммунальную квартиру на улицу Щусева. Жилье предоставил театр, и так уж получилось, что все первые успехи на профессиональном поприще артист встретил именно там. Первая машина, первые эфиры на телевидении, первые эстрадные концерты, первая культовая роль… Эти и другие значимые события происходили в десятиметровой комнатушке под аккомпанемент вечно ругающихся за стеной соседок-пенсионерок, не сошедшихся на почве тараканьего мора и обоюдной симпатии к молодому соседу.
— Несмотря ни на что, лучшая часть моей жизни прошла именно на улице Щусева. Потому что определенная слава и признание нашли меня, когда я жил там. А я ведь совсем молодой был. Когда сыграл в «Учителе танцев», мне только исполнилось 29 лет! Так уж получилось, что московская премьера в Театре армии выпала на 21 сентября, день моего рождения. А самый первый раз вышел на сцену в образе Альдемаро на гастролях в Улан-Удэ, подменив легендарного исполнителя этой роли Владимира Михайловича Зельдина.
— Все произошло с его благословения?
— Конечно! Мы с ним уже очень близко общались, хотя некоторые были склонны считать, что я это делаю исключительно для того, чтобы заполучить роль. Естественно, я хотел сыграть в «Учителе танцев». Мне казалось, это судьба, я ведь всегда хорошо танцевал. Тем более роль я знал, так как не раз присутствовал на репетициях Владимира Михайловича, наблюдал за ним, а однажды даже попросил его показать мне порядок танца. Словом, он меня заметил, оценил мое умение танцевать, но речь о том, чтобы готовить меня на замену, конечно, не шла. Ну, смешно, мальчишка — и легенда! Владимиру Михайловичу тогда было 46 лет, он был полон сил и продолжал играть. На гастролях ждали только его.
Я начал работать в театре, мне давали большие роли, участвовал и в музыкальных спектаклях, пел, танцевал — все хорошо. Когда Владимир Михайлович отыграл тысячный спектакль, ему было уже 53 года. Если бы он сказал: «Все, хватит!», «Учителя танцев» бы просто сняли с репертуара, но Зельдин пообещал, что найдет новых исполнителей. Так я был введен во второй состав и получил официальное право репетировать эту роль. Счастлив был безмерно, однако тут же нашлись доброжелатели, которые начали говорить, что я не романтический, а бытовой артист, и пусть даже хорошо танцую, но здесь же не оперетта и не балет. Мы тогда прилетели в Улан-Удэ, и вдруг Владимир Михайлович объявляет, что играть сегодня не будет — был большой перелет, ему надо отдохнуть.
В тот вечер на афише я впервые увидел свою фамилию под фамилией народного артиста СССР. Карандашом было написано «Федор Чехуньков» (смеется). И пошло-поехало. Сначала мы играли с Зельдиным в очередь, потом он стал меньше играть, и постепенно молодое поколение полностью сменило прежний состав.
А дальше было телевидение, ворвавшееся в его жизнь стремительно и внезапно. И теперь уже народ шел в театр не столько на «Учителя танцев», сколько на Чеханкова. Благодаря телепередачам «Артлото» и «Вас приглашает оперетта» артист стал очень популярен и узнаваем. Оно и понятно, до него на голубом экране царствовала довольно скучная официально-сдержанная манера ведения программ. Наш герой не побоялся сломать стереотипы и начал делать настоящие шоу в лучших традициях мюзик-холлов и варьете, по сути, став первым шоуменом Советского Союза. Броские пиджаки, платочки и галстуки экзотических расцветок, широкая улыбка — вот фирменный стиль ведущего Федора Чеханкова, которому он, кажется, не изменяет до сих пор. По крайней мере, к нам на встречу артист пришел в сочно-красной куртке, чем сразу привлек внимание студентов родной «Щепки». Туда мы направились после Петровского переулка.
— Конечно, они могут меня не знать, — констатирует Федор Яковлевич, — они заметили только яркую куртку, но все равно интуитивно поняли, что посетитель не совсем обычный.
Впрочем, всего через несколько минут молодежь уже бежала к народному артисту испросить совета относительно сложной роли.
Поднимаемся на второй этаж. Там, в кабинете педагога по вокалу Марины Петровны Никольской — студенческое чаепитие. Федор Яковлевич смеется: «Вот это да! Какой стол! В наше-то время мы одним запахом «Докторской» колбасы могли насытиться…» Марина Петровна рада своему бывшему ученику, говорит, всегда знала, что из него выйдет хороший артист. Он же, в свою очередь, признается, что своему умению петь обязан именно ей. Вспоминает, как приходил в этот же самый кабинет, без слуха-без голоса и учился, учился, учился. Доучился до того, что даже с легендарной Татьяной Шмыгой вместе пел. Вот вам и мальчик из Орла!
А азы танцевального искусства Чеханков, как оказалось, постигал тогда, когда сокурсники слушали лекции по марксизму-ленинизму. Сам-то был с них регулярно гоним, вот и проводил время, созерцая, как студенты хореографического училища, которое тогда располагалось во дворе «Щепки», разучивают свои па и фуэте. Среди них были и легендарные артисты балета Владимир Васильев и Екатерина Максимова, ставшие близкими друзьями артиста.
ВСТРЕЧА С МИРОНОВЫМ
Мы у Малого театра, на сцене которого Федор Чеханков на примере великих мастеров постигал таинство театрального жанра. О своих легендарных учителях он вспоминает:
— Это были люди, рожденные еще в XIX веке, представители другой культуры, привыкшие к своему статусу избранных и с достоинством несущие его. Как они себя вели? Мне кажется, более солидно и величественно, чем мы сейчас. Наш театр вообще славится своей демократичностью. Та же Нина Афанасьевна Сазонова, любимая всем Союзом, всегда вела себя настолько просто и естественно. Да и мы — я, Алена Покровская, Лариса Голубкина — так, кажется, до сих пор и остались Федькой, Аленкой, Ларкой. Я иногда даже не понимаю, что это меня Федор Яковлевич зовут, все думаю, какого-то пожилого человека (смеется). Те же актеры прекрасно держали дистанцию. Наверное, так и должно быть. Кто мы и кто они? Например, Вера Николаевна Пашенная, у которой я учился на курсе, такая грузная, статная женщина, передвигавшаяся неспеша, носившая соболиную накидку. У входа ее всегда ждал «сталинский» ЗИС, она словно жила в другом мире. Как можно было допустить с ней панибратство?
Жизнь щедро одарила его знакомствами с теми, кого сегодня уже называют великими. С некоторыми из них наш герой даже дружил. Мы вновь едем по Петровке, проезжаем здание Мосгордумы. Федор Яковлевич вспоминает, что когда-то на верхнем этаже этого дома жили Мария Миронова и Александр Менакер. Их тогда еще совсем не легендарного сына он встречал почти каждый день по дороге в «Щепку». Андрей Миронов почему-то все время опаздывал в школу, хотя она находилась все на той же Петровке, поэтому постоянно бежал бегом. Когда на экраны вышел фильм Юрия Райзмана «А если это любовь», юный актер сразу стал узнаваем. А ведь играл далеко не главную роль. Однажды и Чеханков, в очередной раз встретив на улице спешащего в школу пухлого парнишку, вот так же внезапно понял, что где-то его видел…
Они стали друзьями спустя много лет, познакомившись через супругу Миронова — Ларису Голубкину. Подружился Федор Чеханков и с Мироновой и Менакером, особенно – после смерти Андрея. Последние десять лет жизни Марии Владимировны актер заботился о ней, как о родной.
— Да, вся моя жизнь связана только с центром, я его очень хорошо знаю. Поэтому сегодня, когда еду к кому-то в гости в дальние районы, мне кажется, это уже не Москва. И когда говорят: свежий воздух, тишина, спальный район, я с этим не согласен. Спать, может, там и хорошо, а вот работать и ходить в театры надо в центре. А актер тем более должен жить в центре!
Едем на Суворовскую площадь, к Театру Российской армии, который Федор Яковлевич вполне серьезно называет своим театральным домом. О нем он может говорить бесконечно:
— Это здание в форме пятиконечной звезды кому-то нравится, кому-то — нет. Кто-то вообще считает, что это стиль «пир во время чумы». Да, действительно, это сталинская постройка, открыли театр в 1940 году. Но сегодня это уже принадлежность Москвы, и неслучайно 3-й канал выбрал именно его для своей заставки. Помню, оказавшись здесь впервые, я был поражен сложностью внутреннего устройства. Мне казалось, невозможно разобраться в этих лабиринтах лестниц, коридоров, подъемов и спусков. Но сейчас я знаю в театре любой уголок, каждый закоулок. Как у себя дома…
Конечно, я бывал здесь, когда учился, видел спектакли, но подумать, что это будет мой театр, единственный и постоянный, тогда точно не мог. Мне казалось, в таком огромном театре, с самой большой в Европе сценой, должны работать только соответствующие актеры: эдакие высоченные исполины с громовыми голосами. Мне же хотелось в Театр Пушкина или в Театр сатиры. Но не сложилось. Да и не могло, наверное, сложиться. В 1961—1962 годах в Москве театральной появились знаковые актерские фигуры: Андрюша Миронов, Виталий Соломин, Миша Кононов, Витя Павлов, Олег Даль. Это все были актеры, так сказать, такого же плана, как я. Вот. Поэтому найти свое место тогда было самым главным.
Меня взяли как талантливого мальчика — не более. Да нас всех так брали. Может, за исключением Ларисы Голубкиной, чей кинодебют оказался столь феноменален. Возможно, в ее отношении и были некоторые привилегии. Сегодня я часто вижу, как к нам в театр в середине июня приходят целые курсы молодых артистов. Все худые, напряженные, синие. Наверное, и я такой же когда-то был, смешной (улыбается).
ПЛАТА ЗА ЗВЕЗДНОСТЬ
Зарплату новичкам сначала положили одинаковую — 69 руб., но вскоре Чеханкову добавили еще 10. Поощрили за четыре главные роли. Впрочем, недолго музыка играла: руководство вдруг объявило во всеуслышание, что у этого явно перспективного артиста уже прослеживаются задатки звездной болезни. Поводом для подобных обвинений стали появившиеся у актера поклонницы, которые не пропускали ни одного выступления своего кумира. И мало того что они исправно садились в первом ряду, устраивали овации и забрасывали объект обожания охапками цветов, так еще и публично проявляли полное равнодушие к другим участникам спектакля. Могли, например, в разгар действа демонстративно открыть книжку и начать читать. Ну, кому такое понравится? Большинство из тех самых поклонниц верность кумиру пронесли через всю жизнь и сегодня остаются его близкими друзьями.
— Они не предадут, а для артиста это необычайно важно. Особенно, когда у тебя нет большой семьи, которая должна о тебе заботиться, вот такая поддержка, на чисто бытовом уровне, дорогого стоит. Артисты ведь очень ранимые люди, их нельзя обижать (улыбается).
Да, все то хорошее, что происходило со мной в жизни, происходило здесь. 900 раз мы играли на этой сцене «Учителя танцев», на ней же мне объявили о присвоении звания народного артиста России, все свои юбилеи я отмечал здесь. Удивительная вещь: так, как у нас справляют юбилеи актеров, их не справляют нигде. Когда вся театральная и творческая Москва, забросив все дела, едет, чтобы поздравить одного артиста. Никакому Голливуду такое не снилось. Это чисто наше, российское.
— Вот смотришь на вас и в хорошем смысле поражаешься вашей энергичности и живости. Признайтесь, в чем секрет вечной молодости?
— Ну, скажете тоже (улыбается). Я, конечно, мальчишка, но слегка подсохший. А если серьезно, наверное, секрет прост: я не стремлюсь показаться солидным, важным и значительным. Наоборот, все это мне претит. Все это чванство – кому оно надо? Я бы тоже мог установить дистанцию: «С кем вы говорите, вообще? Я народный артист России!». Но зачем? Смешно. Смешно, когда мои коллеги, более молодые артисты, окружают себя охраной. Два шага пройти со сцены за кулисы — нет, три охранника тут как тут! От кого охраняются? От меня, что ли? Или как-то на фестивале шли с одним артистом — и вдруг нас начали фотографировать. Тот сразу устроил скандал: да как могли, почему у него разрешения не спросили? Знаете, что я ему на это ответил? «Радуйся, что еще кто-то обращает на нас с тобой внимание…»
Еще, мне кажется, важно то, что я — легкий человек. Не легковесный и не легкомысленный, а именно легкий. И этому я во многом научился у своего великого наставника Владимира Михайловича Зельдина. Я давно понял: научить играть нельзя, а вот качествам человеческим — можно. Владимир Михайлович — уникальный человек. Я каждый вечер молю Бога, чтобы он был здоров. Мы ежедневно созваниваемся. Это ритуал. Они с супругой поздние люди, как и я. Поэтому полвторого звонок — это нормально. Причем просто узнать: как дела? Знаю, что он не спит, смотрит футбол. Он страстный болельщик. Может до шести утра просидеть. Причем всех помнит — состав всей команды любого года назовет. Легенда, одним словом. Знаете, когда меня спрашивают: «Почему он так выглядит?», я отвечаю: «Как живет, так и выглядит». А ведь прожить такую жизнь и остаться честным перед самим собой — это дорогого стоит. Он живет здесь неподалеку. Квартира — 27 квадратных метров! Можете себе представить? И это — народный артист СССР! Он что, не мог улучшить себе жилищные условия? Ему Путин два раза в Кремле орден вручал! Просто ему это не надо. Он лучше другим поможет. Два дома, в которых сейчас живут наши артисты, во многом построены именно его стараниями. Его отличает колоссальная человеческая независимость, он всего добился сам. И этому каждому из нас неплохо бы поучиться.
Владимир Михайлович Зельдин — мастер совершенно другой школы, явление в русском театре, каких сейчас, увы, нет. Поверьте мне, театральная Москва, уже сегодня ушедшая совершенно, в моей памяти жива. Поэтому, когда сегодня говорят про кого-то, что он великий артист, мне смешно. Может, потому, что я не вижу со стороны наше поколение. Но когда я сравниваю значимость тех фигур, которых встречал на своем пути, скажем, Ильинского, Жарова, Тарасову, Мансурову, Зельдина, понимаю, что вот это и были великие артисты. Они несли в себе высочайшую театральную и, конечно, нравственную культуру, потому что без этого артиста большого быть не может. Вот говорят: «Пусть он плохой человек в жизни, зато хороший артист». Так не бывает. Важно человеческое начало. Давайте никогда не будем забывать об этом.
Текст Марии Егоровой
Фото Александра Орешина
