Прогулка с Владимиром Платоновым
Четверг, июля 15, 2010
С Владимиром Платоновым мы прогуливались по его родной и любимой столице аккурат перед новым 2008-м годом. Накануне его дня рождения, кстати. Может, чего с того времени и изменилось, но я публикую ее в первозданном виде.
Как вы думаете, что нужно журналистам от городских властей в конце года? Правильно, подведения всех мыслимых и немыслимых итогов. Как вы оцениваете реализацию программы Года ребенка? Сколько законов принято? Что хорошего вообще произошло за год в городе? От этих вопросов Председателя Московской городской Думы Владимир Платонова мы решили избавить и пригласили его на прогулку по Москве, воспоминаниями отмеченной. И ему полезно, и нам приятно —>
ТРИЖДЫ РОДНАЯ ШКОЛА
Встречаемся у дома 22 по Кутузовскому проспекту. Там, за высокой аркой, его родная школа № 56. И хотя первой alma mater Платонова была школа № 737 в Филях, это учебное заведение ему все же ближе и дороже.
— Школа в следующем году готовится под снос, — сразу озадачивает нас Владимир Михайлович, — она ведь очень древняя, ей 80 лет. Это была одна из первых советских школ, заложенная еще Демьяном Бедным. Вы не поверите, но здесь до сих пор стоят деревянные перекрытия. Делать капремонт очень дорого, так что город решил снести школу, а на ее месте возвести новое современное здание и при этом сохранить номер — 56. Также постараемся не растерять учеников и педагогов, но самое главное — перенести тот дух, который существовал в этой школе всегда.
— И что же это за дух такой?
— Ну, например, дети всегда радовались, когда учительница заболела, — шутит наш спутник. — А если серьезно, то здесь очень сильны традиции товарищества. Мы вот с выпуском каждый год собираемся. Так здорово. Для меня эта школа трижды родная — в ней учились и мой брат, и я, и мои старшие дети. А моя мама выпускалась 22 июня 1941 года из средней школы № 72, где тогда учителем географии был Петр Сергеевич Окуньков, позже ставший директором нашей школы № 56. Многие ее одноклассники сразу же ушли на фронт, а вместе с ними и Петр Сергеевич. Замечательный был человек. Представляете, в начале 70-х школьники факультативно уже проходили высшую математику и программирование! Ведь наше учебное заведение носило гордый статус спецшколы, сюда со всего района собирали лучших учеников. Как вы понимаете, я к ним тоже относился. Да, образование нам действительно дали хорошее. Это образование позволило мне недобрать один балл в МГТУ, поступить на вечернее отделение в МАТИ, а через пять лет на юрфак РУДН. До сих пор помогаю иногда своим детям делать уроки. Все, кроме химии. По этому предмету помню только натрий хлор, це два аш пять о аш. Ну, вы понимаете…(Смеется).
Мы проходим чуть дальше на школьный двор. Владимир Михайлович продолжает экскурсию:
— А вон там, вдалеке, где сейчас возводится Москва-Сити, стояла «глушилка»…
— Это что еще такое?
— Вы не знаете? Специальное устройство, которое было призвано глушить вражьи голоса, звучащие с несоветских радиочастот. В наше время ведь нельзя было знать, что мир про нас говорит.
Ну что, исторические снимки на фоне «исчезающей» школы сделали? Тогда вперед, к другим памятным мне местам!
ДОМ СМОТРЕЛ НА РОДДОМ
Конечно, проехаться по всей Москве и особенно милым сердцу Владимира Платонова уголкам столицы невозможно. Сами понимаете, рабочий день спикера Мосгордумы расписан от и до — лирические отступления тоже возможны, что называется, только по графику. Так что отправляемся в путешествие виртуальное — по рассказам и воспоминаниям.
Детство Владимира Платонова прошло в Киевском районе. Правда, тогда он занимал гораздо большую площадь, чем сегодня: начинался от Минской улицы и заканчивался в самом центре — у Моховой. Даже Библиотека имени Ленина, Арбат и длиннющий Калининский проспект считались «киевскими». Но самыми родными и любимыми для Платонова все же были и остаются Фили. Он еще помнит, как по Кутузовскому ходил трамвай, а на Филевке находился большой разворотный круг. Здесь же, неподалеку, был и есть поныне знаменитое оборонное предприятие — завод имени Хруничева. Как тогда казалось маленькому Володе Платонову, на нем работали все. Более сорока лет отдал заводу и его отец. Владимир Михайлович вспоминает, как здорово было идти с папой по улице, ведь почти каждый узнавал его, здоровался. Позднее он и сам придет работать на это предприятие, хотя и ненадолго.
Особая история — отчий дом. Наш спутник появился на свет во втором роддоме на улице Олеко Дундича и долгое время прожил в квартире, окна которой располагались как раз напротив. А еще в счастливом безоблачном детстве остались огромные тополя. Как-то раз Володя вместе с отцом посадил во дворе длинную корявую тополиную ветку. Соображения были самые что ни на есть практические — закрыть помойку, не соответствующую опрятному облику двора. Правда, никто тогда не верил, что ветка из гадкого утенка уже через несколько лет превратится в красавца-тополя «ростом» аж до пятого этажа.
— Кстати, а вы знаете, что тополя бывают «женские» и «мужские»? — неожиданно обращается к нам Владимир Михайлович. — Так вот, пылят только «женские» деревья, а «мужички» дают красные «сережки». Мы тогда посадили как раз непылящий тополь, он, между прочим, до сих пор жив-здоров и с успехом справляется со своими защитными функциями. Я это знаю потому, что наша квартира впоследствии досталась знакомым, я не раз бывал там.
«ДАЖЕ СПАЛ В ЧЕМОДАНЕ»
Двор своего детства Платонов помнит как сейчас. И хотя в этот раз, побоявшись столичных пробок, решили не навещать это святое место, с его слов смогли живо представить облик двора. Когда дом только построили, перед ним был пустырь, а строго посередине высилась раздвоенная береза. Потом жильцы активно занялись облагораживанием: сажали деревья, разбивали клумбочки, высаживали цветы, устроили футбольную площадку, а зимой всегда заливали горку.
— Футбол я любил с детства, — признается Владимир Михайлович, — а вот теннис мы всегда считали жутко непродуктивной игрой: ничего не делаешь, а место занимаешь. Нормальным считали более активное времяпрепровождение. Как вспомню, что творили, своих детей ругать уж как-то и неловко. По стройкам лазили, в Южный порт бегали, на Москва-реку, — искать «чертовы пальцы». Это такие конические древние образования. А еще помню, что на нашей стороне реки жили «филевские», а на противоположной — «шелепихинские». Естественно, это были два враждующих клана. Когда построили мост, начался дележ территории: дрались до первой крови. Слава Богу, все живы.
Двор у нас был дружный, все друг друга знали, так как жили по несколько семей в квартирах. Особенно уважали нашего участкового дядю Васю, который чинно расхаживал и все время интересовался у нас, детей: «Ну, как вы, не балуетесь?». Само-собой, мы делали невинные лица и уверяли его в том, ясное дело, что все в порядке.
Наш «гид» рассказывает, что рядом с их домом располагался Филевский парк, в далеком прошлом — часть леса, примыкавшая к деревне Фили. Как же хорошо было кататься по этим тенистым тропинкам на велосипеде, собирать в зарослях грибы и стрелять из рогатки по местным мышам. А какими таинственными казались многочисленные бугры и траншеи, среди которых мальчишки любили играть. Ведь даже не подозревали тогда «филевские» дети, что во время войны здесь были окопы и оборонительные сооружения, защищавшие завод имени Хруничева от бомбежек.
— Владимир Михайлович, а как в вашем дружном доме отмечали Новый год? — не удерживаемся мы от вопроса — прогулка-то предпраздничная.
— Это всегда был чисто семейный праздник, с обязательными «оливье» и тортом «Наполеон», которые пекли бабушка и мама. Просто слюнки текли. Всегда с нетерпением ждал от родителей подарков, хотя они поступали значительно раньше — день рождения-то у меня за неделю до Нового года. Помню, года в четыре проснулся ночью, не выдержав ожидания, и нашел у себя под подушкой пистолет. Кремниевый! Сколько было восторга! Мы ведь, дети того времени, были не избалованы. Круглая коробочка монпансье — такая радость. Да вообще радовались любому подарку. А то, что жили в тесноте, воспринималось абсолютно нормально. Говорят, даже из-за дефицита места я в младенчестве спал в чемодане — ну и ничего…
ОТ ПЕТРОВКИ,22 ДО ТВЕРСКОЙ,13
После школы Платонов поступает на вечерний в институт, а днем параллельно трудится на заводе. Потом — армия, Ленинградский военный округ. Затем — РУДН, воплощение в жизнь детской мечты о юридическом образовании. На то время основным «ареалом обитания» становится Юго-Запад Москвы.
Владимир Михайлович не без иронии вспоминает, как в годы студенчества в составе ДНД ударно боролся с негодяями и хулиганами районного «разлива»:
— Как-то завелся у нас один тип, который систематически избивал иностранцев. Для его поимки разработали целый план: нашли парня, внешне похожего на гостя столицы, с нарочито громким говором, дали ему «в подмогу» девушку и запустили в парк как приманку. Тип клюнул и мы его быстренько поймали.
Из-за этой общественной работы у меня вообще вечно были проблемы с посещаемостью. Вызывает меня однажды декан и спрашивает: почему тебя опять не было на лекции, что ты делал в милицейском участке? Я объяснял, но мне не очень-то верили. А потом пришла благодарность в мой адрес за содействие в поимке очередного злодея и тут в деканате сразу зауважали. До сих пор приветы передают…
После университета у Платонова были восемь лет, два месяца и один день работы в прокуратуре, два года частной юридической практики. В 1993-м он избирается в Московскую городскую Думу, а в 1994-м ее возглавляет. К зданию, в котором Платонов работает уже пятнадцать лет, мы и движемся, завершая прогулку.
Едем по Новому Арбату мимо правительственной высотки, раскрывшейся огромной «книгой».
— А вот здесь рядом раньше был НИИ курортологии, — вспоминает Владимир Михайлович, — где у меня папа проходил лечение. Как-то рассказывает мне: «Мы вышли на балкончик и стали считать машины. Представляешь, за час сто штук проехало!». А ночная Москва раньше вообще была тихой и безлюдной — я уж не говорю о транспорте. Помню, когда в прокуратуре работал, часто возвращался домой весьма поздно. Шел всегда по центру проезжей части, а еще ведь обязательно уголовное дело какое-нибудь с собой прихватывал. И хотя пистолетов тогда не выдавали, но бегал я хорошо, так что это «богатство» всегда мог спасти. Правда, к счастью, ни разу не приходилось (Улыбается).
Знаете, работа в прокуратуре все же наложила свой отпечаток на мое восприятие Москвы — бывает, едешь по городу и сразу вспоминаешь, где что произошло, куда мы когда выезжали. До сих пор с благоговением отношусь к Петровке, 38, где в свое время провел много бессонных ночей на дежурстве. Мало кто знает, что тогда в столице была одна-единственная круглосуточная пельменная, которая находилась в районе Лубянки. А ведь на дежурстве обычно некогда поесть, и вот мы добирались туда, заказывали пельмешки. Кстати, были они вполне съедобными — это было просто счастье!
Въезжаем на Тверскую, останавливаемся у памятника Юрию Долгорукому, прямо напротив мэрии. Настало время пешей прогулки — Владимир Михайлович ведет нас по маршруту, которым обычно добирается от Петровки, 22 до Тверской, 13. Обычно на «путешествие» по Столешникову переулку уходит семь-восемь минут. Да, да, оказывается, и спикеры ходят пешком! А вы не знали?
Ну мы же обещали, что прогулка будет полезной…
Текст Марии Егоровой
Фото Александра Орешина
Материалы опубликованы с согласия авторов, по всем вопросам сотрудничества можно смело обращаться к Марии Егоровой
